А это главы из еще не оконченой повести. Если понравится-продолжим. Некоторым из моих знакомых не понравилось. Говорят — слишком много непонятной специфики.

Этот правдивый рассказ о нелегком пути в Океан неудачливого экипажа атомного ракетоносца. Ну бывают такие. И командиры не то что неплохие, а просто класс. И люди в команде все вроде незаурядные. Но невезуха…

Все перечисленные ниже персонажи что называется, влипли в эту историю по воле судьбы -злодейки.

А началось все с того, что порешено было на самом верху на атомные ракетоносцы второго поколенья сформировать по два экипажа, чтоб все было не хуже, чем у американцев. У них-то на всех атомоходах с самого начала были Золотой и Серебряный экипажи, а у нас как всегда. И не понять начальству было, что не могут одни и те же люди постоянно сидеть в лодках безвылазно. Просто одни стареют — и на пенсион, у других-лапа где-то аж на самом верху, а третьих здоровье подводит и т.д. Сами все понимаете. Но вот когда народу стало катастрофически нехватать, всполошились аж в ЦК и приказали — немедленно, завтра чтоб было по два экипажа ну хоть на самые, что ни на есть нужные стратегические ракетоносцы. Приказ выполнили не глядя. Как было приказано-так и сделали. На самые что ни на есть нужные и боеспособные наскребли народу со всех сусеков, включая мореходки и кораблестроительные ВУЗы, обучили, отработали по полной схеме.

Но тут с кораблями вышла неувязочка. Начали они стареть и ставили их в длинный, чуть не бесконечный ремонт. Появились «ремонтные» экипажи, всю жизнь живущие в ремонте. А на боевые экипажи кораблей стало нехватать. Вот и засиделась часть экипажей на берегу. Использовали их на вторых ролях, на гнусной и часто неприглядной работе. И досталось как-то Н-скому славному боевому экипажу под командованием Деда Жени перегонять ржавую и рваную калошу (кстати не свою, а чужую) из недоремонта в родную базу.

Что такое «недоремонт» спросите? Это ремонт по принципу легендарной «мормулизации», т.е. видимость ремонта. Возможно сам автор этой системы контр-адмирал Мормуль был просто заложником системы и выкручивался из как мог, деля огрызки пирога между боевыми кораблями и кораблями резерва, а может за своим орденом гнался, кто его знает…

По дороге домой рванула у бедолаг аккумуляторная батарея. Была она там не то что старая, а вообще древняя, ну никакая. Зато газовала-ну просто водородный генератор. Недоглядели в какой-то миг ребята, она обиделась и рванула. Разнесло весь второй отсек. Было в нем в тот момент только трое, и повезло им — пара царапин и все тут. Могло быть хуже, но опытный и умный командир Дед Женя и, хоть молодой, но грамотный Мех сработали на славу. Всех спасли, да еще и сами до ближайшей базы доползли. Как всегда в таких случаях никого не наградили. Всем сверху вниз по цепочке надавали по самые не хочу. Сняли и отправили «на восточный фронт» всю верхушку экипажа от командира до командира БЧ-5. Но на самом верху порешили -экипаж срочно возродить потомкам в назидание как супербоевой. Но по вполне понятным причинам во всех штабах от ГШ ВМФ до дивизии возненавидели их лютой ненавистью. Нелюбовь эта автоматически перекинулась и на новое начальство.

Все новое начальство прибыло на экипаж одним прекрасным северным мартовским утром чуть ли не одновременно. Командир, по юношескому прозвищу Крокодил Гена, конечно первым. Его вызвали в штаб и без лишних слов приказали принять за три дня «разьездную лошадь», сдать задачу номер один, выйти в море и за неделю сдать задачи 2 и 3. Вот тогда-то и стал Крокодил Гена Белым Крокодилом.

Тут надо пояснить. «Разьездная лошадь» — это не лошадь, а настоящий атомный ракетоносец (без спецбоекомплекта), но не новый (мягко говоря) и тоже «измормулеваный», через пару-тройку месяцев заряженный в ствол на длинный средний ремонт. В океан его выпустить даже больной не решится, а вот на недельку в ближние полигоны для формалюги-сдать морские курсовые задачи сам бог велел.

Два слова о курсовых задачах.

Курсовая задача номер один (задача «раз» в простонародье) — это проверка организации службы, документации, содержания корабля и умения бороться за живучесть в условиях базы.

Курсовая задача номер два — то же самое, но в море, в надводном и подводном положении.

Курсовая задача номер три — если кратко — проверка умения экипажа применять корабельное оружие и бороться за живучесть в боевых условиях.

Как повелевают руководящие документы, если на лодке есть хоть одна, даже небольшая неисправность, то она должна быть устранена в срочном порядке иначе выход в море будет запрещен. А что делать, если этих неисправностей не перечесть? Проявить дипломатические способности и высокие профессиональные качества. Но в море выйти в назначенный срок и вернуться с чистой шеей.

Все это популярно в трех-четырех фразах изьяснил Белый Крокодил своим свежеиспеченным подчиненным прямо на пирсе, возле лодки, в то время, как будущий его экипаж по-черному драли в прочном корпусе флагмана всей дивизии, 3-й раз принимая «Задачу раз» (под руководством еще не успевших сдать дела обязанности и должность бывшей командной четверки).

Спустившись в лодку на ГКП, новое командование услышало матерный рев комдива, разносящего в мелкую крошку всех, кто лишил его уже почти подписанного адмиральского звания, а подчиненных штабистов — летних отпусков, званий и наград. Дождавшись первой же паузы, новое начальство храбро представилось комдиву и с непроницаемыми лицами застыло под его гипнотизирующим взором. Пауза длилась в лучших традициях советской театральной школы.

После чего комдив дал мудрую команду:

— Дела принять немедленно. Через час ко мне на доклад в штаб. В 20.00 начать приготовление с вводом ГЭУ. В 6.00 — выход в море. После чего не дожидаясь вопросов исчез в шахте рубки. Шустрый был мужик.

Крокодил Гена произнес еще более мудрую команду:

— Отбой тревоги, дрова в исходное, готовность два. Офицеров в кают-компанию через 30 минут.

Сначала в кают-компании собрались опальная и новая командные четверки.

Все были хорошо знакомы друг с другом, все всё понимали без слов.

Молча сели и написали свои рапорты. Одни-о сдаче дел, другие — о приеме.

Фактически весь процесс приема-передачи свелся к торжественной передаче ключей от кают.

Оба командира сделали записи в вахтенном журнале. Все молча обошли принятую в таких случаях официальную процедуру, которая предусматривала создание специальной комиссии и ее акт. Это было сделано, но опосля, задним числом.

Пожали друг-другу руки и все пошли перекурить на пирс.

Шустрее всех оказался свежеиспеченный старпом. Он ко всем своим, впоследствии выявленным качествам, оказался еще и с инициативой (в хорошем смысле).

Когда вышли на пирс, оказалось, что там построен весь экипаж.

Обе группы командования под рев «СМИРНО!» были вынуждены выйти на середину строя, чего им делать явно не хотелось.

Белый Крокодил не растерялся и произнес краткую речь:

— Я ваш новый командир. Рядом со мной замполит, старпом, командир БЧ-5. Не сомневаюсь, что вы всех нас знаете. Поближе познакомимся в море. Выход завтра в 6.00. Вольно. Перекур 15 минут и все вниз.

Более краткой «тронной речи» вряд ли кто слыхал.

Не буду утомлять читателя всеми перипетиями приготовления к выходу.

Скажу лишь, что в штабе, в кабинете у комдива, вся новая группа командования, доселе белые и пушистые, враз превратились в жутких негодяев, на коих клейма негде ставить. Из комдивской речи поняли лишь, что нервы на них он тратить не желает, а посему в море пойдут с начальником штаба, полным комплектом флагманов и двумя практическими торпедами. И не приведи Господь задачи не сдать! Лучше не возвращаться.

Пирс, на котором стояла субмарина, был к счастью близко от штабной ПКЗ, поэтому до лодки добрались быстро. Норд-вест-мордотык, гонявший заряды с колючим снегом к этому времени стих и начал быстро крепчать морозец. День в марте на Севере короток. Стемнело. По небу нервно забегали сполохи.

Остановились у пирса, посовещались. Ни у кого с собой не было ни «походного» чемоданчика, ни запаса сигарет ни рубашек. Порешили отправить по домашним адресам посыльного с короткими записками. Позвонить домой по тем видам связи, что были поблизости было невозможно, но новый Старпом вспомнил, что сегодня дежурный по связи его старинный приятель, который ему сообщил, о том, что на него пришел приказ и вызвал на лодку. Вышли на дежурного по связи прямо с лодочного телефона и с его помощью позвонили по домам. Женам было не привыкать. Они, лапочки, еще не то видывали.

Собрали офицеров корабля.

Все лица, за редким исключением, были знакомы. Очень часто по тем или иным причинам ходили в море прикомандированными на разных лодках.

Командир был очень краток:

— Всем, кто не на вахте, даю 1.5 часа на то, чтобы сбегать домой, взять необходимые вещи. Не забыть о матросах-купить им курево, зубную пасту и что там попросят еще. Это проверю лично. Тем, кто на вахте, время сходить домой будет выделено отдельно.

Офицеры были откровенно удивлены. Удивлен и читатель, что столь мелкой теме уделено столько внимания. Не удивляйтесь. Проявлять заботу об офицерах и мичманах, не говоря уж про матросов, в те круто застойные годы, когда атомный флот был уже чуть-ли не в «расцвете сил»-было не в моде. Все были обязаны стойко переносить трудности военной службы и не пищать. Ну, разумеется, кроме некоей группы лиц «особо приближенных» или имеющих доступ к «руке».

На атомный подводный флот круто внедрялись крейсерские традиции и безжалостно искоренялись старые традиции дизельного флота.

Никакого тебе панибратства с подчиненными, четкое разделение по кастам — «люксы» и «маслопупы». Когда-то маслопупами называли минеров, потому что им приходилось лазить в робах по торпедам и минам, обновляя смазку. В атомном флоте это с подачи крутых люксов перешло на механиков. Очень выгодно было культивировать «кастовую» рознь. На флоте, оснащенном новой сложнейшей техникой и автоматикой случалось множество мелких и крупных аварий и поломок. Оказалось необычайно удобно сваливать в причинно-следственной связи все грехи на механиков, потому что поломки в их огромном хозяйстве происходили постоянно. Кроме того, продвижение по службе у механиков было крайне затруднено, т.к. на одну должность командира БЧ-5 на атомоходах второго поколения могли претендовать теоретически 3 командира дивизиона, а на их места — аж 10 младших офицеров, командиров групп. У «люксов» было иначе. Только в РТС было труднее (там было все же аж 5 групманов), но зато все они могли претендовать на любую командную должность вплоть до комфлота и редко кто засиживался на своих должностях более 3-4 лет.

Как уже упоминалось, техника была необычайно сложна и достаточно капризна. Изучить ее досконально, чтобы обращаться с ней на «ты» было непросто. Давалось это немногим. Командный состав первых атомоходов по старой дизельной привычке сам изучал эту технику дотошно и беспощадно требовал знаний от подчиненных. Однако, вскоре выяснилось, что служить на атомоходах крайне полезно для карьеры. На флоте появилась масса сынков, зятьков, и прочих потомков разносортной элиты. Они надолго на флоте не задерживались и, в большинстве своем, не утруждали себя глубоким изучением матчасти. Им достаточно было формулировки в аттестации -«имеет опыт боевой службы». Слава богу, что эту матчасть знали механики, которым все равно деваться некуда и прочие простолюдины из люксов, но без связей.

Трудные и горькие времена. Кроме того, начались сложности с финансированием ремонтов и производством запчастей. Флот, а особенно атомный, необычайно дорогое удовольствие. На него требовалось все больше и больше денег, а экономика страны уже начинала задыхаться под бременем немыслимых военных расходов.

Постепенно старая гвардия, имевшая неоценимый «дизельный» опыт уходила от дел, а «к рулю» приходила новая генерация дилетантов, пренебрежительно относившихся к старичкам и их традициям. Началась кампания тотального «озеленения»- выдвижения на ключевые командные должности молодых и перспективных. Не так уж часто туда попадали действительно умные, порядочные и талантливые офицеры. Иногда им приходилось поступаться принципами и «выть вместе». Почему-то по счастью, но на этот экипаж назначили новых командиров, но старой школы.

Ну-это нелирическое отступление. Вернемся к нашим героям.

Экипаж Деда Жени был достаточно опытный и грамотный. Немногие, правда побывали в дальних походах, но зато частенько бывали в море на коротких выходах, прикомандироваными на других лодках. А это очень неплохая школа. Кроме того, экипаж пережил тяжелую аварию и справился с ней без потерь.

Не без трудностей, но все же вовремя завели ядерную энергетическую установку. Испытали почти все основные механизмы и системы. Почему почти-потому что на лодке все-таки были неисправности, устранение которых требовало времени и запчастей. Ни того, ни другого у них не было. Ссылка на эти неисправности могла быть расценена, как уклонение от выполнения задач. Об этом вполне прозрачно намекнул комдив. Кроме того, как на беду стукнул сильный по местным меркам морозец аж -20. Знатоки хорошо представляют, насколько трудно в такой ситуации даже просто запас пресной и питательной воды пополнить, а уж загрузить торпеды… Не говоря уж о том, что в такой мороз даже выдвижные устройства поднимать не рекомендуется.

В 5.30 на лодку приехал начальник штаба с десятком добрых молодцев-флагманскими спецами и представитель политотдела. Радости на их лицах никто не заметил. Штабные шустро разместились на удобных местах и залегли.

К 6.00 подошли к борту рейдовые буксиры, получено добро от оперативного дежурного на выход и раздалась команда с мостика:

— «Левая-назад самый малый!»

Да простит нас читатель за некоторые утомительные, мелкие на первый взгляд подробности. Думается, что если этот опус будут читать подводники (особенно бывшие), они испытают некий кайф, вспоминая о былом.

Вышли из базы успешно. Кольский залив «парил» от души. Ни фига не видать! Слава богу, никому в этот мороз не пришло в голову бегать по морям и океанам на встречных и параллельных курсах, так что когда вышли из залива и раздалась команда с мостика:

— «Обе турбины вперед полный! Готовность 2!»- все вздохнули с облегчением.

До полигона был путь неблизкий. За это время успели перекурить на мостике, потянул ветерок, набежали тучки. Море посвежело, пошли снежные заряды и волны. Пока дошли до границы полигона волна разгулялась баллов до 4. Север! Непредсказуем и суров.

На ГКП в командирском кресле дремал начштаба, командир мерз с вахцером (вахтенным офицером) на мостике. Ледяные брызги лепились к бровям и меховым обшлагам канадок. Штурман без услуг доброжелателей определял поправки и место. БЧ-2 бегло проверяло все системы. Минер с командой перепроверял только полученные торпеды. РТС в бешеном темпе настраивало свое раздолбаное хозяйство. Бедный связист только успевал принимать и относить одну радиограмму от ОД флота за другой. Начхим безуспешно, с характерными бакинскими матюгами, пытался настроить систему регенерации воздуха. БЧ-5 все стояло на рогах, устраняя одну поломку за другой. Стармех (командир БЧ-5) перепроверял дифферентовку и приводил ее к нужным параметрам.

Но вот раздалась ключевая команда:

«Приготовиться к погружению. Осушить трюма, выгородки, цистерны грязной воды. Вынести мусор. Продуть баллоны гальюнов.»

Проснулись флагмана. Продрав глаза пошли попить чайку. Экипаж еще не успел толком позавтракать. Времени не было. Посланцы из отсеков брали завтрак у коков «сухим пайком» и тащили на боевые посты, там в спешке заглатывали огромные флотские птюхи, запивая какао и соком. Негигиенично, но что было делать?

Для непосвященных скажем, что команда «приготовиться к погружению…» дается обычно за 30 мин. до начала основного мероприятия-погружения. После чего и начинается весь цирк. Командир дает радио о том, что он занял полигон и теперь обязан (если это предусмотрено планом) в течение не более 30 минут скрыться под водой. Если не скроется, то береговые посты НИС и прочие наблюдающие негодяи его тут же заложат и начнется такая чехарда! Так что лучше потонуть, чем болтаться как… в проруби.

«Учебная тревога! По местам стоять к погружению. Клапана вентиляции и аварийные захлопки-на дистанционное управление!»

В таком виде команда дается для экипажей, не имеющих «линейности». Экипажи первой линии выходят в море готовыми к срочному погружению уже в базе.

Быстро проверили прочный корпус на герметичность. Готовы к погружению.

«Поднять перископ. Задраен верхний рубочный люк. Принять главный балласт кроме средней.»

Все шло вначале как по маслу. Зашумел воздух, вытесненный из концевых групп цистерн главного балласта, слегка зашевелилась стрелка главного глубиномера.

«Заполнить среднюю. Боцман, погружаться на перископную глубину».

Боцман задрал, как обычно, кормовые рули на всплытие а рубочные на погружение, завыл воздух, вытесненный из средней группы ЦГБ, лодка лихо клюнула на нос и….. закачалась с дифферентом около 15 градусов на нос. Не хочет погружаться!

Все на ГКП ухватились, кто за что мог, начштаба чуть не вывалился из кресла, раздались матюги и вопли советчиков.

Все, что процитировано в следующем абзаце, произносилось ОДНОВРЕМЕННО в течение 3 минут и 10 секунд (было записано на магнитофон).

Начштаба:

— Вашу… (4 этажный оборот)-дифферентовку кто нибудь смотрел?!!!

Пом. флагмеха по живучести:

— Так точно!!! (Даже и не подумал)-все по расчетам в норме!!! (Кстати, действительно оказалось именно так).

Замфлагмеха:

— Может оборотики увеличим?

Пом. флагмеха:

— Не, лучше заполнить быструю…

Хитрован-секретчик, который «сидел» на вахтенном журнале перед пультом второго канала громкой связи подключил ГКП на прочную рубку и Кэп понял, что на ГКП бардак.

Командир из прочной рубки (у перископа):

— Механик, ты меня долго будешь раком держать?! Смелее погружайся!

У стармеха в голове за это время пронеслось все, чему научился за эти годы в морях и океанах. Понял, что нужно нестандартное, возможно парадоксальное решение. Вдруг вспомнился рассказ старого подводника с Балтики с аналогичной ситуацией, но на дизелюхе и в бою.

Стармех (запрос в 10 отсек):

— 10-й! Доложить, слышали ли шум заполнения концевой ЦГБ? Расчет был только на опытность командира и старшины отсека.

Из 10 доклад:

— Шум был, но необычный, по местным указателям клапана вентиляции и аварийные захлопки вроде открыты (догадался посмотреть, родной!), но штоки приводов как-то странно….

Стармех-в 10-й:

— Манипуляторы всех захлопок концевых ЦГБ-в «открыто», быстро!

и на пульт управления общекорабельными системами:

— Дать пузырь в корму! Дуть до команды!

Умница старшина команды трюмных только пальцем ткнул в сторону главного воздушного пульта, а комдив 3-мгновенно поняв, открыл пневмоманипулятор «пузырь в корму».

Стармех-в 10-й (пока шел наддув клапанов аварийного продувания):

— Слушать внимательно!

В это же время на него орали одновременно все сразу начальники, которые были на ГКП, но он их не слушал, только зыркнул один раз и рявкнул что-то непонятное, но так, что замполитовский плакат с дурацким призывом к удвоению бдительности, свалился на голову секретчика.

По «каштану», включенному на 10-й отсек раздался рев ВВД, лодка задрожала, но дифферент не увеличился, а через несколько секунд звук резко изменил тональность.

Стармех:

— Стоп дуть!

Из 10 донесся характерный звук, похожий на звук гигантской юлы-так звучит воздух выходящий из цистерны, лодка дрогнула и стала погружаться, быстро отводя дифферент к нулю!

Через минуту боцман доложил:

— Глубина __ метров, дифферент 1.5 на корму, лодка держит глубину.

Невозмутимый голос командира из прочной рубки (почему-то с грузинским акцентом):

— Заааписать в вахтенный журнал. Визуально горизонт чист. Убрать перископ, погружаемся на глубину 50 метров.

Боцман, погружаться!

Через несколько секунд командир был на ГКП. Стояла тишина, изредка прерываемая докладами боцмана и из концевых отсеков через каждые 10 метров глубины и обычными командами стармеха.

В момент, когда боцман доложил, что глубина 50 м, и чуть ли не одновременно прозвучал доклад стармеха о том, что лодка удифферентована, Начштаба только глянул на рули и дифферентометр, и произнес:

— Необычное погружение. Необычные решения. Но, как ни странно… Объясняй, как догадался и в чем дело!

(Само по себе обращение на «ты» в его устах уже немало значило).

Стармех долго объяснял, как он догадался, что не заполнились концевые цистерны, в которых видимо обмерзли вентиляционные короба еще в базе на 20 градусном морозе, Почему он решил, что ледяные пробки можно взломать продувая цистерну и почему был уверен, что дифферент не вырастет до критического.

Замфлагмеха пытался пару раз перебить рассказ поправками, но был посрамлен Начштаба и замолк, неприязненно поглядывая на Стармеха.

— Ну что ж, — произнес в конце концов Начштаба, — все было необычно, но удачно! Зачет вам, ребята! Не ожидал…Хотя…. Вас всех недаром здесь собрали. Командир, давай дружок готовность два, пусть все успокоятся, осмотрятся, время есть. Сделай перерывчик на часок-другой, потом приборку — пыльцу погонять.

Серьезный мужик был Начштаба. Из наших.

Погоняли пыль по отсекам. Перекурили. Перемыли косточки начальству в курилке. За это время Начштаба в кают-компании обсудил со своими штабными порядок проведения зачетного учения по борьбе за живучесть, а Белый Крокодил-со своими-схему противодействия. Ясно было, что с неприязненным отношением штаба от флагманов можно было ожидать любых придирок, вплоть до «неуда». Их никто не осудит, не впервой такое на флоте. Нужно было их чем-то обескуражить, но раз и навсегда. Вопрос лишь только в том-как это сделать?

Обычно задача ЗБЖ-2 разбивается на три этапа.

Первый этап — тренировочное образцово-показательное учение по заранее отработанной почти-что типовой схеме, предъявленной и утверженной заранее. Все говорят заученные слова и как макаки делают заученные телодвижения. Если эта партитура исполняется без серьезных замечаний — то автоматический зачет.

Если есть претензии — то учения повторяются по другому, но заранее отрепетированному сценарию.

Второй этап — зачетное учение в надводном положении, схема зачета-та же, третий этап — все то же, но в подводном положении.

Серьезных предложений со стороны ветеранов экипажа не было. Им уже было не до инициатив.

Неожиданно внес предложение Стармех. На первый взгляд оно выглядело самоубийственно.

Суть предложения была в том, чтобы обьединить учения в надводном и подводном положении в единое целое.

Предложенный сценарий выглядел вообще нагло. ПЛ — в надводном положении — в полигоне неожиданно из облаков «атакована» НАТОвским «Орионом». Исполняется фактически маневр срочного погружения на глубину и уклонение от атаки. Условно ПЛ получает в процессе погружения некие боевые повреждения, в результате которых выходят из строя какие-то механизмы, возникают пожары и прочие катаклизмы, включая заклинки рулей на полных ходах. Какие и где-предлагается придумать флагманам и заранее экипажу не говорить. Вводные предлагают флагмана-посредники в отсеках по собственному усмотрению. Полный «Ералаш». Так и предлагалось назвать учение.

Мужики поначалу подумали, что Стармех с катушек съехал, но уже через пять минут дальнейших разъяснений поняли, что от них требуется.

Крокодил склонил свою большую голову на огромный крокодильский кулак и задумался… Потом вдруг встал и сказал:

— Утверждаю. Только ты Стармех смотри — на тебе висит все наше общее будущее. Все мы знаем кто тебя учил и все твои художества, про них чуть ли не легенды ходят. Не подведешь?

— Не был бы уверен — не предлагал бы. Я не авантюрист, — ответил Стармех.

На том и порешили. Старпом побежал писать самый короткий сценарий боевого учения по БЖ за всю свою старпомовскую жизнь.

Через 10 минут план учения был готов и в тишине ГКП подан Начштаба на утверждение.

Сцена прочтения была достойна МХАТовской. Начштаба сначала поднес журнал к самому носу, потом отодвинул на вытянутые руки и долго мотал головой.

Первая реплика была шопотом:

— Вы, ребята, здоровы-ли? Целому штабу вызов?

На бодрый ответ Старпома с нарочито непроницаемым видом — прореагировал с сомнением. Долго думал, поглядывая то на Командира, то на Старпома со Стармехом. Усмехнулся.

— Знаю, откуда ноги растут. Слыхал про эти фокусы.

Потом вдруг сказал.

— А что? Я сам давненько о таком думал. Хватит нам самих себя обманывать. Пора уму-разуму народ учить. Утверждаю. Всплывай, командир!

Дальше было обыденное всплытие, пополнение запаса ВВД, обед и небольшой отдых.

Учение началось абсолютно неожиданно по нарочито-паническому докладу Командира с мостика:

— Справа сто — наблюдаю низколетящий «Орион»! Боевая тревога! Срочное погружение! За эту «боевую тревогу» потом был персонально, но уважительно отодран Начштабом.

Не успел заглохнуть ревун боевой тревоги, как на ГКП ворвались все его штатные обитатели и…поехало!

Пятнадцать коротких, как очередь ревунов -«срочное погружение!»

Не успел раздаться щелчок захлопнувшегося ВРЛ — команда Стармеха:

— Открыть все клапана и аварийные захлопки, открыть кингстон быстрой!

Не дожидаясь команды (бантитизм!) перекинул телеграфы турбин на средний вперед и дал команду перейти на таблицу подводного хода.

Угрожающий рев воздуха, выходящий сразу из всех цистерн заглушил все. Раньше Такое слышали только двое из присутствовавших на лодке. Боцман, поймав момент, кинул ракетоносец на нос и под аккомпанемент команды «Погружаться на 150м с дифферентом 5 градусов на нос», загнул сначала все 10.

Лодка, увеличивая скорость, камнем падала в пучину. На 30 метрах продули быструю и закрыли кингстон-слава богу, все сработало. На 70 м качнули слегка на корму и закрыли клапана вентиляции.

В этот же момент раздалась первая вводная из 8 отсека:

— Учебно-аварийная тревога! Большое поступление пара в нижнем помещении, предположительно из главного паропровода в районе маневрового устройства!

Те, кто понимают о чем речь, знают, что более гнусную вводную придумать трудно. При любом раскладе условных действий личного состава можно «навалить» не менее полусотни замечаний. Но не тут-то было. Весь экипаж был строго предупрежден — все действия по вводным-только фактические, если иное не оговаривается отдельной командой с ГКП.

На пульт ГЭУ была дана команда:

— Нагрузку — на правый борт, сбросить АЗ левого борта, ЗАКРЫТЬ ПИТАТЕЛЬНЫЕ КЛАПАНЫ ПАРОГЕНЕРАТОРОВ И ПАРОВЫЕ ЗАДВИЖКИ!

На пульте ЭЭС сработали прекрасно, только чуть качнулась частота. К жуткому удивлению Начштаба и Замфлагмеха, находившихся на ГКП, на табло над Стармехом загорелся НОЛЬ на табло левого борта, что означало ФАКТИЧЕСКИЙ сброс АЗ, и уныло заныл левый телеграф, черной стрелкой на ноле.

А в это время в восьмом отсеке ребята мастерски сделали все, что надо в такой обстановке. Не будем перегружать подробностями, но им этим самым фактическим сбросом АЗ дали уникальный шанс избежать чуть ли неизбежных ошибок.

С пульта ГЭУ-панический доклад Помфлагмеха:

— ОНИ ФАКТИЧЕСКИ ПЕРЕКРЫЛИ ПАРОГЕНЕРАТОРЫ!!!!!!!!!

И тут же спокойный голос Комдива раз:

— Телекамера включена на приборы давления в парогенераторах. Давление маленькое-меньше 20 кг/см2, не растет. Прошу разрешения оставить установку левого борта в режиме нерасхолаживания с температурой более 200 градусов. Турбина на подкрутке, АТГ-на выбеге. Первичные мероприятия выполнены все. Потерь среди личного состава нет, холодильная машина в режиме водо-водяного охлаждения.

Кроме спорного на первый взгляд отключения парогенераторов, и «режима нерасхолаживания», которые не предусмотрены руководящим документом (но и не запрещены! Что впоследствии было доказано документально) первая вводная была выиграна с шокирующим блеском.

На этом фоне почти одновременно начал «поступать ВВД» в первый отсек. В указанном ФлагМином месте оказалося отсекаемый участок, в процессе доклада успели открыть переборочные захлопки по вытяжной носового блока и даже запустить один компрессор в шестом отсеке на снятие давления в лодке.

Спасибо минерам! Мгновенно закрыли подволочные клапаны ВВД, потому что тут же поступила вводная из четвертого отсека:

— Условно, пожар в четвертом — горит распредщит номер…

Значит надо закрывать переборочные захлопки, герметизировать отсеки, останавливать компрессор…

Самый гнусный щит! Если его обесточить сразу — может ложно сработать система предельного ГА и предельной температуры и должно начаться орошение шахт! Очень хитрая вводная, рассчитанная на знания и быстроту действий ракетчиков. Но и они, лапочки, не подвели! За это в отместку получили сразу вторую вводную подряд — поступление воды в отсек через свищ в трубе, а струя воды — на другой электрощит и пожар! Вот тут командир БЧ-2 развернулся вовсю. От «гладкоствольного» никто не ожидал такой фантазии, прыти и своеобразного юмора. Благодаря точному докладу, трубу, опрометчиво выбранную посредником, как первую попавшуюся под руку, мгновенно отсекли из других отсеков по команде ЦП. Щит обесточили, но БЧ-2 еще и полностью вырубил свет в отсеке, мотивируя тем, что «вода попала» на отсечные трасформаторы освещения, и все дальнейшие действия были проделаны при свете аварийных фонариков, без единого доклада вслух, потому что личный состав был включен в ИСЗ! Причем — фактически, а хитрый командир БЧ-2 имел не обычный ИП-46, а ИП-6-с «микрофоном» и мог докладывать в ЦП и командовать людьми. А люди — нацепили аварийный бугель в очень удобном месте — наивно так-где показали, развернули ВПЛ и даже — ну, гаденыши — чуток брызнули в сторону попавшегося под руку Флагмана, превратив его в снежную бабу. К счастью, Флагман оказался человеком с замечательным чувством юмора и очень честным. От его доклада на разборе все чуть не полегли, тихо давясь со смеху.

А в это же время Командир выполнял маневр уклонения от «Ориона», демонстрируя недюжинные познания и хитрость, меняя курсы, скорость и глубину, изредка бросая тревожный пронзительный взгляд то на Старпома, то на Стармеха, которые на ходу спелись в унисон, хитро подыгрывая друг-другу.

В восьмом условно «заделали» дырку в паропроводе, пульт начал заводить реактор левого борта.

В десятом вдруг «загорелась» станция управления левым гребным электродвигателем, но с электриками на этой лодке были шутки плохи. Они после аварии настолько хорошо изучили матчасть, что просто так их «взять» голыми руками было невозможно. Они тут же определили, что могло в данной ситуации загореться в щите и изящно свели вводную «на нет». А личный состав 10-го сработал безупречно.

Завели реактор, «раздули пары» и дали ход левой турбиной. Вышли на 8 узлов и только успели вздохнуть с облегчением, как Начштаба подошел к пульту управления рулями, утопил рубочные рули на 20 градусов на погружение и сказал одно лишь слово — «ЗАКЛИНКА». Глубина была 100м.

Длинный звонок колоколов громкого боя — «Заклинка рулей» заставил поежиться даже бывалых. Обычно такие игры заканчивались в лучшем случае небольшим стрессом, в худшем — запредельными дифферентами, провалами на ой-ой-ойную глубину и вылетом на поверхность.

Стармех не моргнув глазом вдруг, неожиданно для всех, перевел телеграфы на «средний вперед» и скомандовал боцману — «Дифферент 4 градуса на корму! Держать глубину кормовыми!».

Начштаба сначала остолбенел на секунду, потом заорал благим матом «Стоп турбины! Рубочные в ноль!» и очень долго крушил всех непечатным многоэтажным морским слэнгом. Когда он, наконец замолк, наглый Стармех, вместо того, чтобы тихо прикинуться шлангом, вдруг осведомился:

— Ну? И что же я по-вашему должен был делать?

Скрипнув зубами, медленно выдавливая из себя слова, Начштаба начал объяснять тем, кто кроме бронепоездов на картинках ничего в жизни не видел, что при заклинке рулей на погружение нужно давать реверсы и в крайнем случае — пузырь в нос для предотвращения провалов на опасные глубины. Окружающие ему усиленно поддакивали, с осуждением поглядывая на нагло-невозмутимого Стармеха. А тот, вместо того, чтобы извиниться хотя бы, вдруг задает еще более глупый и наглый вопрос:

— А кто из присутствующих вообще хоть раз в жизни фактически и успешно отрабатыватывал «заклинку» рубочных рулей на погружение? Только честно!

Длинная пауза вдруг была прервана Начштабом. А ведь правда, никто! Все всегда отрабатывали либо заклинку кормовых рулей, либо если и отрабатывали заклинку рубочных, то заканчивалось это обычно «вылетом» на поверхность.

Начштаба вдруг спросил:

— Судя по тону, ты считаешь, что поступил правильно?

— Да. Это единственно верное решение для заданой тактической обстановки. Чем меньше скорость — тем выше эффективность рубочных рулей и наоборот. Вот вам всем график — и ткнул пальцем на прозрачную крышку своей конторки, под которой лежали графики эффективности рулей, на которые никто никогда не обращал внимания.

Все толпой сгрудились над графиками и таблицами, усиленно разглядывая их, как будто это откровенье.

— Проверим! — вдруг сказал Начштаба.

Все повторили сначала. Оказалось, что уже на скорости около 12 узлов «заклинка» рубочных на погружение легко компенсируется небольшим дифферентом на корму.

Но вдруг из шестого отсека доклад:

— АВАРИЙНАЯ ТРЕВОГА! Выброс пламени из под обратимого преобразователя! ФАКТИЧЕСКИ!

Вот тут началось!

Холодящая душу пулеметная очередь аварийных звонков.

— «Аварийная тревога! Выброс пламени в шестом отсеке из-под обратимого! Рубежи обороны — кормовая переборка пятого, носовая переборка седьмого!»

Два слова о шестом отсеке. Один из самых маленьких, но насыщен до предела. Два автоматизированых дизельгенератора, обратимый преобразователь-гигантская двухсекционная полумегаваттная электромашина, три компрессора ВВД, электролизер, куча прибамбасов к нему, размагничивающее устройство со своими преобразователями, узел вентиляции носового блока с общекорабельными вдувным и вытяжным вентиляторами, и в довесок ко всему-на самом верхнем третьем этаже-пульт ППУ с десятками приборов. Не забыть бы еще про перемычку ВВД, переносной газосварочный аппарат с баллонами, систему дезактивации и кучу разных масляных и топливных цистерн и цистерночек — вот вам и все.

В отсеке по тревоге обитают аж 10 человек. Командир отсека — командир ЭТГ — красивый парень по прозвищу Хан Рашид — умница, смельчак и охламон по-совместительству, татарин по национальности. Его подчиненные — Мотыль и Мотыльки (старшина команды дизелистов и два моториста), кроме них — химик и компрессорщик, а в верхнем помещении — на пульте ППУ — командир реакторного отсека и 3 спецтрюмных.

В момент выброса пламени из-под обратимого преобразователя оба Мотылька удобно сидели прямо на той пайолине из под которой и вылетело пламя, Мотыль травил байки с компрессорщиком, а Хан Рашид бдел у «Каштана», отеческим взором оглядывая свою вотчину. Мерно шумели насосы и обратимый. Настроение было — на «ять» — все понимали, что все идет успешно.

Общая реакция на выброс огня была мгновенной. Мотыльки взлетели под подволок похлопывая себя по задницам, Хан задергал пипку «Каштана» и доложил на ГКП, после чего заорал диким голосом — «Всем включиться в ПДУ!»

Главный Мотыль, который специализировался на уборке льда на внешних объектах, применил свои профессиональные навыки — схватил лом и двумя страшными ударами снес пайолину, а Мотыльки уже успели включиться в ПДУ, размотать два шланга ВПЛ и стали гнать пену под обратимый. Из дыры повалил черный густой дым. Хан Рашид в это время, как акробат в цирке, пролетел по щитам и обесточил все, что касалось цепей питания обратимого, а химик на всякий случай рубанул электролизер. Надо было видеть эту компашку! Лица черные, как у негров, на носах прищепки от ПДУ и смешные очки, под которыми квадратные глаза, а изо рта торчат шланги — ни дать ни взять — инопланетяне.

На ГКП тоже среагировали быстро. Сразу продули среднюю и полетели к поверхности, благо в полигоне не было никого.

По команде ГКП старшина спецтрюмных в ИП-6 спустился вниз, оценил обстановку, поговорил с Ханом, доложил на ГКП. Хан докладывать не мог — дышать было нечем, а ИП-6 (с «микрофончиком») у него не было. Отсек был заполнен черным дымом, пламя сбили, вероятно, сразу. На поверхности открыли первые запоры вентиляции, спустили водичку от вторых запоров и начали вентиляцию отсека. На все про все ушло аж 3-4 минуты. Вентиляторы были мощные, дым рассеялся очень быстро. Комдив два по команде ГКП пробежал в отсек и осмотрел место возгорания. Оказалось, что вспыхнула угольная пыль, скопившаяся на нижнем воздушном фильтре от искр от изношеных до предела щеток обратимого. Судя по всему этот фильтр не осматривали и не чистили со времен царя Гороха, расположен неудачно. Вонь в отсеке держалась долго, аж до прихода в базу, несмотря на то, что его отмывали всем миром, не жалея дезактивационного порошка, который щедро пожертвовал химик.

Подсчитали убытки. Никто не пострадал, не считая вьевшейся в кожу Мотылей угольной пыли, превратившей их в негритят. Обратимый, конечно, пускать было нельзя. Нужен был нехилый ремонт. Остались без одного обратимого.

На ГКП посудили-порядили, порешили сообщить обо всем ОД флота, но поход продолжать. Штаб Флота после непродолжительной паузы одобрил решение. Комфлота адмирал Чернавин знал, кто на лодке.

Начштаба провел разбор «полетов». После докладов флагманских специалистов очень коротко резюмировал:

— Давно такой слаженности и вдохновенья не видел! ЗАЧЕТ. Точка. Всем спасибо.

А после всего еще пожал лапу Хану Рашиду и Мотылю.

Впервые за последние несколько месяцев появились первые поощренные (в виде снятых взысканий). Флагмана единодушно вдруг сразу зауважали экипаж и обстановка резко изменилась. Люди стали улыбаться и хохмить. Изменились даже внешне — все подоставали чистые робы, побрились, причесались. В глазах моряков появился блеск. За обедом и ужином сметали все подряд и просили добавки. Даже «разъездная лошадь» как-то изменила свой нрав, на некоторое время перестала «ломаться» и хандрить, а Баренцево море стихло и появилось солнышко.

Поход продолжался. Впереди-торпедные стрельбы.

Текст предоставлен автором.